Утверждение о том, что в сегодняшней России выборные процедуры превращены в механизм по воспроизводству действующей власти, давно стало аксиомой. В нашей стране выборы больше не являются инструментом народного волеизъявления для корректировки политического курса или кардинального изменения состава властей предержащих. Однако, несмотря на огромное желание навсегда отделаться от выборных треволнений, новорусская номенклатура прекрасно понимала и понимает, что без ритуальных плясок вокруг костра демократии ей никогда не стать частью мирового политического и финансового истеблишмента.
Двадцать лет, прошедших с победы Ельцина на свободных президентских выборах тогда еще в РСФСР, по историческим меркам срок небольшой, но за это время произошла полная деформация выборной системы. Все избирательные кампании, начиная с 1993 года, становились делом особой государственной важности, чтобы исключить фактор непредсказуемости результатов и минимизировать риски для правящей элиты.
После разгрома Верховного Совета Кремль стал активно выстраивать такую политическую конструкцию, в которой власть могла бы себя чувствовать максимально защищенной от превратностей народной любви. Главной интригой конца 1993 года были не парламентские выборы, а принятие новой Конституции, которая смогла бы обеспечить тотальное доминирование исполнительной власти. Достижение этой цели потребовало первых масштабных манипуляций в ходе избирательного процесса.
Параллельно создавались условия, при которых разветвленная сеть избиркомов могла бы решающим образом влиять на итоги голосования. Впрочем, на парламентских выборах 1995 года российская власть, еще не забывшая о своей демократической легитимности, использовала в основном политтехнологические приемы. Тогдашние кремлевские консультанты, несколько модифицировав витавшую в перестроечные годы идею о разделении КПСС на консервативную и либеральную партии, создали правое и левое объединения — НДР Черномырдина и "Блок Ивана Рыбкина". План с треском провалился и рыбкинскому "блоку" места в Думе не нашлось. Начальство в глазах подчиненных двоиться не может, поэтому весь имевшийся административный ресурс ушел к Черномырдину. А левеющий на глазах электорат подхватили КПРФ и "Яблоко".
Больше таких сбоев российская власть не допускала, и выборы 1996 года стали краеугольным камнем нового политического порядка. С этого момента решение вопроса о верховной власти в России становится привилегией Кремля и приближенных олигархических кланов. Думской оппозиции, представлявшей протестный электорат в лице Зюганова и Жириновского, была отведена роль младших партнеров власти, гарантирующих сохранение статус-кво. Неудивительно, что эти политические старожилы, искусно выполняющие роль буфера на левом и национал-патриотическом флангах, сохраняют свои позиции даже на самых крутых политических виражах. Начиная с 1996 года на всех федеральных выборах, традиционно оканчивающихся триумфом власти, Кремль задавал повестку дня и создавал интригу, призванную сбить с толку электорат, а по возможности запутать даже искушенных экспертов.
В 1996 году повестка дня была очевидной — не допустить возвращения коммунистов. Лейтмотивом кампании стал броский лозунг "Голосуй или проиграешь", а интригой — генерал Лебедь, чей впечатляющий результат в первом туре (более 14%), полученный при поддержке Кремля, послужил гарантией невозможности победы Зюганова еще на первом этапе. Тот же Лебедь уже после победы Ельцина, привел в исполнение его предвыборное обещание покончить с войной в Чечне, подписав мирные хасавюртовские соглашения. Выполнившего "боевую" задачу неуживчивого генерала, естественно, не стали долго терпеть в структурах исполнительной власти, и оправившийся после операции Ельцин тут же отправил его в отставку с поста секретаря Совета безопасности России.
Тема избирательной кампании 1999-2000 годов также была очевидной — приход ельцинского преемника, способного гарантировать незыблемость сложившейся политической системы. Интригой стало внезапное появление наспех слепленного по лекалам Бориса Березовского партийного голема под названием "Единство", которому суждено было превратиться в монстра и подмять под себя все политические партии в России. Вся кампания прошла под аккомпанемент артиллерийских залпов в Чечне и под завывания телевизионной пропаганды, неотвратимо превращавшейся в убойное информационное оружие Кремля.
Стремительному взлету преемника на самую вершину российской власти также немало поспособствовали взрывы домов в Москве и Волгодонске, которые вкупе с найденными в Рязани "мешками сахара" сильно отдавали запахом эфэсбэшной провокации. Победа Путина в марте 2000 года была предопределена, но во избежание любых случайностей неполные 47%, набранные им к полночи в первом туре, за несколько ночных часов в режиме прямой телетрансляции уверенно преодолели заветный 50-процентный рубеж.
В 2003 году начальным этапом подготовки ко второму президентскому сроку Путина, когда он уже мог чувствовать себя свободным от каких-либо обязательств перед приведшей его во власть Семьей, стала борьба с "неравноудалившимися" олигархами. Идеологическим прикрытием по разгрому и захвату "ЮКОСа" становится антиолигархическая кампания с националистическим душком, а главным героем выборов становится Дмитрий Рогозин и созданная с подачи Кремля партия "Родина".
Президентские выборы 2004 года уже лишаются всякой интриги. Если Зюганов с крестьянским упорством продолжал отрабатывать кремлевскую пайку, выступая в роли вечного спарринг-партнера власти*, то Жириновский с изяществом опытного клоуна на время покинул арену, уступив место в избирательном бюллетене своему охраннику. Экзотически выглядел в роли участника "предвыборной гонки" Сергей Миронов, занятый исключительно выражением своих верноподданнических чувств и прославлением действующего президента. При таком раскладе сил оглушительный путинский триумф был предопределен.
К 2007 году Кремль максимально ужесточил выборное законодательство, полностью зачистил информационное пространство, создав все необходимые условия для пролонгации путинского правления без какой-либо потенциальной угрозы со стороны оппозиции в системном политическом пространстве. "Родина", на какое-то мгновение возомнившая себя самостоятельной политической силой, была лишена кремлевской благосклонности, что, естественно, привело к ее немедленной аннигиляции. Впрочем, такие "истинные патриоты", как Рогозин и Нарочницкая, без работы не остались — им было поручено пресекать коварные происки идеологических врагов путинской России на дальних рубежах, в Брюсселе и Париже.
В 2008 году Кремль исключает из официального репертуара изрядно поднадоевший всем сериал "Объединение демократов". СПС в приказном порядке самораспускается и становится частью новоиспеченного "Правого дела" вместе с карикатурным Богдановым. "Либерал" Белых тоже не брошен Кремлем на произвол судьбы — его, видимо, для укрепления патриотического духа направляют в качестве наместника на восток от Москвы, в Вятскую губернию.
Скисшее "Яблоко" после номинального ухода Явлинского с председательского поста и очистки своих рядов от излишне радикально-оппозиционных членов окончательно превращается в затертую шестерку в сурковской колоде.
Интригой кампании 2007-2008 годов становится вопрос о том, будет ли готов Путин отбросить конституционные "условности" и остаться на третий срок, либо он приведет в Кремль своего ставленника, попытавшись при этом сохранить в своих руках все рычаги управления. Любое из этих решений было сопряжено с очевидными рисками. Третий срок мог бы потенциально грозить потерей демократического статуса, столь необходимого для укрепления позиций российских чиновников и олигархов на Западе. А малейшая ошибка в оценке психологии преемника-временщика грозила бы Путину утратой контроля за ситуацией в России — под влиянием тлетворной магии кремлевской вседозволенности даже самый верный соратник мог решиться на непредсказуемые действия в отношении бывшего патрона. В ситуации столь непростого выбора Путин сумел искусно пройти между западной демократической Сциллой, способной угрожать зарубежным авуарам российской правящей элиты, и восточной самодержавной Харибдой, грозящей поглотить в своем ненасытном чреве не удержавшего власть правителя.
Дмитрий Медведев не подвел своего "крестного отца", ни на йоту не отступив от предназначенной ему роли. Разглагольствования о свободе и либерализации путинский выдвиженец успешно сочетал с подписанием самых драконовских законопроектов, закрепивших всемогущество путинской вертикали власти. Беспредел силовых структур в отношении активистов оппозиции облекался в гладкие юридические формулировки законов. А на внешнеполитическом фронте Медведев взял на себя ответственность за давно намеченную Путиным войну против Грузии.
Но главное — Медведев оставался абсолютно индифферентным к становящимся все более истеричными призывам разномастной либеральной челяди, мечтающей увидеть в нем нового царя-освободителя. Практически любой человек, даже с самым микроскопическим личностным потенциалом, оказавшись в президентском кресле, мог бы попробовать мобилизовать полагающийся ему по Конституции безграничный ресурс власти для изменения ситуации на политическом Олимпе. Но Медведев, обладающий нулевым индексом самостоятельности, все время обращал в ничто все попытки использования президентских полномочий против "назначенного" им премьер-министра. Медведевский миф в рамках путинского сценария сработал идеально, сумев ввести в заблуждение как искушенных западных политиков, так и склонную к идеализму российскую либеральную общественность. И.о. Президента России, пожалуй, мог бы претендовать на голливудскую премию в специальной номинации "За самую длинную паузу в истории театра и кино", позволившую так долго сохранять интригу в иллюзорной дилемме "Путин или Медведев?".
Тем не менее, несмотря на блестящее проведение спецоперации "Медведев", Путин столкнулся с новыми политическими, экономическими и социальными вызовами, ответ на которые он собирается дать, сформировав повестку для избирательного цикла 2011-2012 годов.
Продолжение следует...
* Как справедливо указали читатели, в 2004 году Зюганов также не выпал из синхронизма, выставив себе на замену эфэсбэшного "агрария" Харитонова.
