Виктор Корб: Давайте я попробую обозначить внутренний конфликт. А то, мне кажется, пошло какое-то успокаивание, уход от темы… С моей точки зрения, сейчас идет некое манипулирование разного рода мифами, т.е. есть миф имперский, и есть набор мифов, условно именуемых региональными. И то и другое – мифы, но надо признать, и это звучало во многих выступлениях, имперский миф – неизмеримо более устойчив, он естественен, в некотором смысле, у него огромные исторические корни. И когда здесь звучало у некоторых коллег о необходимости восстановления субъектов, на мой взгляд, это все выдача желаемого за действительное.
У нас в обозримый исторический период не было субъектов, т.е. мы, конечно, можем жить воспоминаниями вечевого периода, княжеского разнообразия, которые любят многие, и т.д., но это всего лишь воспоминание. Оно, во-первых, находится в очень ограниченном количестве голов, как уже здесь звучало: 10%, я думаю, это очень завышенная оценка антиимперских представлений. А главное - у этого очень мало оснований: у нас и до 1917 года уже несколько веков было имперское состояние, причем и экономически, и политически, и в виде общественно-государственного устройства, и ментально, и финансово и т.д. А после 1917 года это состояние было только усиленно тем, что у нас фактически люди на этой территории остались в таком "деобщественном" состоянии, т.е. вся существующая сложность общественной структуры со всем ее многообразием была практически уничтожена, и был сформирован т.н. советский народ. Мы помним, что это звучало даже в партийно-идеологической схеме. И это, к сожалению надо признать, что это правда. С моей точки зрения, это уникальный феномен в мире, когда само общество было сформировано и сгенерировано государственной машиной. Именно поэтому мы сейчас находимся в крайне тяжелом состоянии: у нас общественное и индивидуальное восприятие всех атрибутов, на которых имперскость держится, и, прежде всего, института власти, – сверхсакрализовано. У нас подавляющее большинство людей - в том самом плохом "агрессивно-послушном" смысле – помыслить даже не может вне этих сакральных отношений с этой мощной конструкцией. В этом смысле говорить о неоимперской ситуации нет необходимости: она как была имперской, так и осталась. Более того, мы с некоторыми коллегами недавно вспоминали, что лет 20 назад, когда был короткий период некоего оживления и в политической сфере, и в экономической, в самоуправлении, был некий период, когда, казалось бы, у общества, у людей возникли некоторые возможности, произошел феномен самоколонизации. Помните, был период, когда раздали ваучеры, когда и политически предлагали брать свободы столько, сколько хотите, самоуправления – сколько сможете. Фактически, если мы детально проанализируем сложившуюся ситуацию, не пришли захватчики с оружием, никого не закабалили насильственно, по крайней мере, по форме. То, что мы сейчас имеем сверхколониальную структуру, это произошло как бы само собой – самоколонизация.
В нашем регионе, например, эти мифы тоже существуют: есть, например, воспоминания областнические, но они существуют в очень узком кругу. Вот Игорь Моисеевич просил поделиться результатами исследований… Но очень мало исследований в этой сфере делается, тут, грубо говоря, и исследовать нечего. Вот мы проводили один из опросов об образах региона: с какими образами вы бы связывали Омск и Омскую область? Поскольку опрос был сетевой, на первом месте устойчиво был Егор Летов. Это, понятно, из-за специфики аудитории, молодежь и т.д., но все остальное – это устойчивые традиционные образы типа Колчака, Достоевского, Карбышева, Бухгольца, Ермака и т.д. Образов "самостийных", подчеркивающих культурную идентичность, просто нет, и их взять неоткуда.
Теперь очень кратко: в чем может быть некий содержательный конструктив? Я достаточно давно дискутирую и в политическом дискурсе, и в других, в частности, и с коллегами регионалистами тоже. С моей точки зрения, просто уповать на то, что вот развалится империя, и мы должны быть готовы, просто нельзя. Это и в установочном выступлении у Вадима [Штепы] было (мы должны быть готовы), и рефреном у политиков звучит "вот она развалится, вот она развалится"... Во-первых, она сама по себе не развалится. Обратите внимание: СССР развалился, но имперский дракон восстановился, причем очень быстро. Причем, он восстановился как в целом, путем восстановления доминирующей роли правопреемника, так и в частях. Смотрите, как легко он восстанавливается через ментальные структуры, через то, чем живут люди, к чему они в головах привыкли. Он восстановился в значительной мере в Украине, он восстановился, а, может, и не исчезал, практически во всех южных республиках. В Грузии, обратите внимание, как много пришлось сделать "либералам", и как легко восстанавливаются такие достаточно жесткие конструкции. Не нужно на это уповать. Если развалится формально, то сохранится имперская суть, если не будет основы гражданственности, если не появятся, наконец-то реальные субъекты. А реальные субъекты – это самостоятельные граждане, это их гражданская самоорганизация на основе собственных интересов, на основе конфликтов и умения их разрешать, на основе опыта, которого пока очень мало. В конце 80х – начале 90х было очень бурное время: один, два, три года, а интересных опытов в этой сфере было достаточно много. Пока не будет этой основы – самоорганизации и самоуправления от интересов конкретных людей, – любые попытки вырастить это "федеративное разнообразие", которое, безусловно, является ценностью – и базовой, сущностной, и технологической, – эти попытки не имеют смысла. Все эти ценности регионального разнообразия, грубо говоря, не на что навешивать…
Еще один небольшой пример: в политической сфере имперскость легко восстанавливается. Обо этом тоже коллеги говорили вскользь. Вот, пожалуйста, устроили выборы в Координационный совет [оппозиции], но все попытки сломать эту сверхцентралистскую схему не увенчались успехом. Причем, заранее было известно, что если мы просто сохраним эту схему "сверхдемократии", то восстановится тоталитарная схема доминирования в медийном влиянии. Мы ведь сейчас что имеем? Мы имеем еще сверхцентрализованную коммуникационную схему, у нас нет локальных, нет сетевых коммуникаций, несмотря на наличие Интернета. Что делает Интернет? Интернет только усиливает, вообще говоря, тоталитарные тенденции. На выборах в КС это ярко произошло. Если нет поддержки, нет реализации интересов разнообразия самостоятельных субъектов, то происходит еще большая тоталитаризация. В этом смысле демократия всегда противостоит либеральному базису, ценности от человека, от его самостоятельности, от самообразующихся конструкций.
С моей точки зрения, идеальным было бы в этом движении найти взаимовлияние, взаимный интерес вот этой регионалистской основы, за которой стоит важный мифологический пласт, к которому я с огромным уважением отношусь (надо понимать, что без мифологических представлений, вообще, очень сложно что-то делать общее с людьми), с самоуправленческой составляющей, с развитием гражданских образцов. Уж не знаю, кто что оплодотворит из этих двух частей, не буду развивать эти ассоциации, но необходимо наладить хорошее взаимодействие между ними. В частности, в нашем регионе я этим занимаюсь, и приятно, что моя инициатива нашла интерес у молодого поколения. Это инициатива, связанная с альтернативами выстраивания гражданских конструкций. Это проект «Гражданин мэр». Я обещаю, что мы выведем этот проект на второй раунд. Локальные противопоставления с нашим известным "поросенком" [мэр Омска Двораковский] – менее интересны, потому что это абсолютные ставленники корпоративные – «Газпромов», местных структур и т.д. А противопоставление с выборами мэра Москвы сейчас, по-моему, будет очень красивым, и мы хотим даже выстроить это в такую прямую параллель, в том числе по времени. Это должно быть ярко выраженное противопоставление: с одной стороны – все эти бутафории, малосодержательные, но в основе имеющие имперские, жесткие конструкции, и с другой стороны – альтернативы гражданской самоорганизации на культурно-либеральной основе. Они должны быть впрямую завязаны с реальным действием, потому что пока это не будет связано с решением реальных проблем людей, с их интересами, с их возможностью разрешить конфликты и внутри своих сообществ, и на границах и т.д., не получится создавать образцы. И наоборот: если эти образцы будут создаваться, возникнет возможность их сравнивать.
Последнее небольшое замечание. Я, кроме омской конкретики, еще участвую в структуре межрегионального взаимодействия. К сожалению, могу отметить, что очень мало опыта самостоятельного действия в общественно-политической сфере. Любое реальное появление централистских сигналов: приближение выборов, неважно, официальных или оппозиционных, изменение партийного законодательства – моментально этот мощный централистский магнит втягивает все это человеческое вещество, людей, не имеющих опыта. Они легко туда втягиваются и перемалываются. Грубо говоря, участвовать в выборах, пусть даже все понимают, что они бессмысленны, – выгоднее (и многим молодым людям кажется, что это несет какие-то карьерные перспективы) и проще, чем создавать собственные образцы самоорганизации с культурным компонентом, с региональным, выстраивать сетевые конструкции умощнения этих образцов, обмена ими, взаимодействия и т.д. Тем более, нужно помогать исследователям в этом направлении, нужно помогать аналитикам, особенно аналитикам действующим, находящимся в активной рефлексивной позиции. Я считаю, что это важнейшее направление. А уповать на то, что где-то что-то изменится, развалится, примут новые законы или вдруг всем понравятся наши красивые картинки (коллеги, не обижайтесь!), абсолютно не стоит. Просто конкурировать картинками на привычном клипово-экранном сознании уже не получится – они в любом случае будут проигрывать. Если же эти картинки будут навешаны на реальные действия по самоорганизации, то у них появится шанс очень быстро вырасти и в Карелии, и в Сибири, и на Дальнем Востоке. Спасибо.
Примечание: тезис о самоколонизации регионов в России принадлежит известному методологу Сергею Валентиновичу Попову. См., в частности, его книгу "Идут по России реформы".
