Новая Россия

Великий и мудрый Козьма Прутков учил, что не следует верить своим глазам, увидев на клетке слона надпись «буйвол». Однако Россия последних двух десятилетий – страна куда более удивительная, чем та, в которою угодила кэрролловская Алиса. Здесь очень многие слова приобрели смысл, весьма далёкий от изначального. И, что характерно, никого это особо не удивляет. Все уже привыкли называть слонов буйволами.

Одну из самых причудливых метаморфоз претерпело слово «коммунист». В постсоветской России этим словом почему-то принято обозначать поклонника советских времён, когда страна была могуча, социальные гарантии – обширны, а режиссёры вместо всякой чернухи снимали светлые и добрые фильмы. Вот и появились у нас такие необычные коммунисты, которые превыше всего ставят традицию и давно уже утратившие всякое содержание советские символы; готовы до драки отстаивать семейные ценности (хотя настоящий коммунист должен вроде бы стремиться к отмиранию семьи), радуются, что у российского государства (буржуазность которого и не пытаются отрицать) всё ещё есть ядерное оружие и мечтают о превращении Россию в грозную супердержаву. Зачастую такой коммунист может быть православным – или, по крайней мере, видеть в РПЦ нечто положительное. Лучший друг для подобного коммуниста – государство, а злейший враг – почему-то сексуальные меньшинства (евреи к ним приближаются, но не дотягивают). Наиболее полно эту идеологию воплощает КПРФ, но и многие другие организации мало отстают от неё.

Хотя подобная позиция полностью бесперспективна (что бы ни произошло в будущем, СССР уж точно не восстановится – к добру или к худу), речь здесь не об этом. Описанные в предыдущем абзаце взгляды было бы правильнее всего назвать консервативными. И распространённому в современном массовом сознании образу коммуниста консерватизм очень даже свойственен. Считается, что, если ты коммунист – обязательно должен быть за укрепление государственности и против гей-парадов. Недаром известный своими ультраправыми взглядами Александр Проханов в 90-е годы активно сотрудничал с КПРФ и пропагандировал Зюганова в качестве единого вождя оппозиции.

Более того – стоит человеку высказаться с позиций, которые изначально и считались коммунистическим, его тут же начинают обвинять в мелкобуржуазности, пролиберальных симпатиях, работе на западные разведки и много в чём ещё. Причём обвиняет не кто-нибудь, а те самые коммунисты-консерваторы. Так слово стало собственной противоположностью.

Но попробуем разобраться: кто же такой коммунист на самом деле?

Как подсказывает нам этимология, коммунистом называется сторонник перехода к коммунистическому обществу – без классов, эксплуатации, частной собственности и государства. Поскольку же на планете Земля такое общество ещё нигде и никогда не было создано, то свой идеал коммунист может видеть исключительно в будущем, но никак не в прошлом. И, поскольку будущее есть враг настоящего, коммунист не может не быть революционером – то есть не стремиться уничтожить существующий порядок. Коммунизм и консерватизм совместимы между собой в гораздо меньшей степени, чем лёд и пламень.

События первой половины 90-х годов привели и к другой, не менее противоестественной мутации. Поскольку современный социально-экономический строй в России устанавливался под либеральными лозунгами, слово «коммунист» в значительной мере стало синонимом антилиберала. И в наши дни многие коммунисты считают своим главным идеологическим врагом именно либерализм. Более того, зачастую они отказываются от участия в борьбе за демократические преобразования в стране – из опасения сыграть на руку либералам. Правда, в этом случае есть риск – и гораздо больший – сыграть на руку власти, но это их, очевидно, не заботит.

Таким образом, люди сами вяжут себя в политике по рукам и ногам. Ведь коммунист-то, по сути, есть не что иное, как до конца честный и последовательный либерал. Верно, ещё со времён «Манифеста» Маркса и Энгельса известно, что коммунисты выступают за отмену частной собственности на средства производства – но ради чего? Конечной целью является освобождение человека от тех многочисленных ограничений, которые ему навязывает буржуазное общество. Либералы провозглашают свободы – коммунисты стремятся сделать эти свободы доступными для всех. Противоречие здесь есть, но его нельзя назвать непреодолимым.

Но, пожалуй, самый тяжёлый камень, висящий на ногах современных российских коммунистов – это государство и отношение к нему. Поскольку значительная часть людей, именуемых коммунистами – почитатели СССР, государство продолжает оставаться для них не врагом, а напротив – ценностью. Его надлежит укреплять. В августе 2008 года такая установка привела к совершенно сюрреалистическому результату: многие российские коммунисты одобрили войну своего государства (во главе, конечно же, с антинародным и оккупационным правительством) против Грузии. И радовались: как мы им врезали-то, а! Парадоксальным образом эти же люди мечтают о восстановлении СССР. Мечтают – и одновременно приветствуют войну одной части Советского Союза против другой. Как это сочетается? А вот так.

Поскольку коммунист-державник и сам не может определиться, за государство он или против – для власти он не опасен, и за нос его водить чрезвычайно легко.

Иное дело – коммунист настоящий. Для него это государство – враг по определению, и потому патриотическая зараза ему не опасна. Поскольку же он смотрит в будущее, а не в прошлое, то и ветхими советскими символами соблазнить его тоже не удастся.

Настоящему коммунисту абсолютно всё равно, будет ли в московском метро красоваться надпись с именем Сталина. Ему гораздо важнее, чтобы свобода слова, печати, собраний и шествий были реализованы на практике.